Арсентий Петрович Казанцев родился 7 июля 1922 года в селе Каменка Алтайской волости Алтайской губернии.
Пехотинец, минометчик. Участник освобождения Прибалтики, разгрома Курляндской группировки гитлеровцев. Имел ранения и контузию.
Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», Жукова, «За победу над Германией», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» и юбилейными медалями.
Пехотинец, минометчик. Участник освобождения Прибалтики, разгрома Курляндской группировки гитлеровцев. Имел ранения и контузию.
Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», Жукова, «За победу над Германией», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» и юбилейными медалями.
“
«Остаться живым на войне помогает почти всегда счастливый случай. Так было и со мной. В армию меня призвали в августе 1942 года. До этого я был на брони и работал бухгалтером на участке лесозаготовителей на Cевере. Вызвали в военкомат и вручили повестку. Мне только исполнилось девятнадцать лет. Когда руководитель участка узнал, сразу же позвонил в военкомат и сказал, что я на брони. Там ответили, что призвали меня в армию по личному желанию. Патриотизм в то время был огромным. Вот только один пример: мой брат был оставлен в Красноярске строить понтоны и мог до конца войны заниматься только этим, но он добровольцем ушел на фронт. Не вернулся.
После призыва я сначала учился на командира минометного расчета в военных лагерях Красноярска, а затем нас, сержантов, оставили обучать минометному делу курсантов. На фронт я попал почти через два года.
В июне сорок четвертого в составе стрелкового полка нас направили в Прибалтику. Прошагали не одну сотню километров по бездорожью. На себе несли все. Расчеты делили миномет на три части и несли плиту килограммов за двадцать, ствол, тоже дай бог, и треногу. Остальные нагружались запасом мин по паре на каждое плечо, а это под двадцать килограммов. Их связывали проволокой, которая до костей врезалась в тело.
Легче стало в Прибалтике. Наш старшина, провоевавший уже больше года, мобилизовал четыре повозки. На передовую мы прибыли с хорошим запасом снарядов и шли налегке.
Полк форсировал Западную Двину, и нам устроили привал около литовского хутора. Спросили у двух молодых литовок: «Где немцы?» Они кое-как нам объяснили, что противник отошел уже с неделю назад. Часа в три после полудня, подкрепившись, пошли дальше. И как только часть полка перевалила через холм, немцы неожиданно ударили по нам из артиллерии. До конца светового дня нельзя было поднять головы. У них все было пристреляно, били наверняка, помогало им и население. Ведь много литовцев служило у фашистов.
Вот здесь-то и спас меня случай. Я бросился ниже по склону к пруду. В зарослях тальника быстро вырыл маленькую ямку и боком влез в нее. Спасла немецкая лопатка. Меня надоумил старшина — заменить ею нашу. Немецкий шанцевый инструмент очень крепкий. Такой лопаткой можно рубить корни, в сухую землю втыкай и как хочешь ворочай — она не сломается. Рядом моей лопаткой вырыл ямку и майор, командир батальона. Оба остались живы — нас не доставали осколки. Если снаряд рвался на склоне, то осколки летели через нас, а перелетевшие снаряды рвались в воде. Когда обстрел кончился, то собралось меньше трети бойцов и командиров.
После призыва я сначала учился на командира минометного расчета в военных лагерях Красноярска, а затем нас, сержантов, оставили обучать минометному делу курсантов. На фронт я попал почти через два года.
В июне сорок четвертого в составе стрелкового полка нас направили в Прибалтику. Прошагали не одну сотню километров по бездорожью. На себе несли все. Расчеты делили миномет на три части и несли плиту килограммов за двадцать, ствол, тоже дай бог, и треногу. Остальные нагружались запасом мин по паре на каждое плечо, а это под двадцать килограммов. Их связывали проволокой, которая до костей врезалась в тело.
Легче стало в Прибалтике. Наш старшина, провоевавший уже больше года, мобилизовал четыре повозки. На передовую мы прибыли с хорошим запасом снарядов и шли налегке.
Полк форсировал Западную Двину, и нам устроили привал около литовского хутора. Спросили у двух молодых литовок: «Где немцы?» Они кое-как нам объяснили, что противник отошел уже с неделю назад. Часа в три после полудня, подкрепившись, пошли дальше. И как только часть полка перевалила через холм, немцы неожиданно ударили по нам из артиллерии. До конца светового дня нельзя было поднять головы. У них все было пристреляно, били наверняка, помогало им и население. Ведь много литовцев служило у фашистов.
Вот здесь-то и спас меня случай. Я бросился ниже по склону к пруду. В зарослях тальника быстро вырыл маленькую ямку и боком влез в нее. Спасла немецкая лопатка. Меня надоумил старшина — заменить ею нашу. Немецкий шанцевый инструмент очень крепкий. Такой лопаткой можно рубить корни, в сухую землю втыкай и как хочешь ворочай — она не сломается. Рядом моей лопаткой вырыл ямку и майор, командир батальона. Оба остались живы — нас не доставали осколки. Если снаряд рвался на склоне, то осколки летели через нас, а перелетевшие снаряды рвались в воде. Когда обстрел кончился, то собралось меньше трети бойцов и командиров.
“
Второй раз повезло еще больше. Там же, в Прибалтике, мы остановились на ночевку не помню у какого городка. Утром меня позвал повар снять пробу. Я перекусил и решил нарвать ребятам яблок. Кругом был большой сад. Солдаты стали подтягиваться к кухне. И тут обстрел. Первый же снаряд попал в кухню. Погибли сразу девять человек. А повару, около которого взорвался снаряд, лишь срезало ухо.
К слову сказать, на боевых позициях у нас не было потерь. Все-таки мы находились метров на двести-триста сзади окопов. И у нас был опытный, хотя и молодой, командир. Каждый раз хорошо окапывались. До метра закапывали минометы и делали себе глубокие окопы. Лейтенант в этих вопросах был непреклонным.
О подвигах мне рассказывать нечего. О том, что нас наградили медалью «За отвагу», узнали из фронтовой газеты. Там нас представили такими героями, что стыдно было читать. Мы же не видим, куда стреляем. Наш командир находится в окопах на передовой и оттуда корректирует стрельбу. В тот раз мы удачно уничтожили две боевые точки противника. Годы учебы не прошли даром. Мы могли попасть куда угодно с первых выстрелов.
В марте сорок пятого мне не повезло. При обстреле ранило в грудь. Это было во второй раз. В первый — я и в санбат не ходил, ранение-то было легким. А здесь лежал в окопе, и все-таки достало. Осколок недалеко от сердца до сих пор живет со мной.
После госпиталя мне предложили пойти в военное училище. Но окончить его не успел. На соревнованиях по гимнастике я, наверное, потревожил осколок, и это место воспалилось. Подлечившись, демобилизовался и поехал домой».
К слову сказать, на боевых позициях у нас не было потерь. Все-таки мы находились метров на двести-триста сзади окопов. И у нас был опытный, хотя и молодой, командир. Каждый раз хорошо окапывались. До метра закапывали минометы и делали себе глубокие окопы. Лейтенант в этих вопросах был непреклонным.
О подвигах мне рассказывать нечего. О том, что нас наградили медалью «За отвагу», узнали из фронтовой газеты. Там нас представили такими героями, что стыдно было читать. Мы же не видим, куда стреляем. Наш командир находится в окопах на передовой и оттуда корректирует стрельбу. В тот раз мы удачно уничтожили две боевые точки противника. Годы учебы не прошли даром. Мы могли попасть куда угодно с первых выстрелов.
В марте сорок пятого мне не повезло. При обстреле ранило в грудь. Это было во второй раз. В первый — я и в санбат не ходил, ранение-то было легким. А здесь лежал в окопе, и все-таки достало. Осколок недалеко от сердца до сих пор живет со мной.
После госпиталя мне предложили пойти в военное училище. Но окончить его не успел. На соревнованиях по гимнастике я, наверное, потревожил осколок, и это место воспалилось. Подлечившись, демобилизовался и поехал домой».
С 1975 года Арсентий Петрович работал начальником отдела множительной техники и оформительских работ в управлении ВПО «Оренбурггазпром».
В 1989 году вышел на заслуженный отдых.
В 1989 году вышел на заслуженный отдых.
