Валентин Александрович Чернов родился 18 января 1924 года в деревне Новая Слобода Жлобинского района Бобруйского округа Белорусской ССР (ныне Гомельской области Республики Беларусь).
С 1941 года — участник оборонительных боев в Белоруссии, под Москвой, Курской битвы, освобождения Украины, Польши, Чехословакии, штурма Берлина. Пулеметчик, командир танка, комсорг танкового батальона.
Награжден орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, двумя медалями «За отвагу», медалями «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» и др. Почетный гражданин Чехословакии.
Работал старшим инженером института «ВолгоУралНИПИгаз». Создатель и первый директор музея истории и трудовой славы ВПО «Оренбурггазпром».
С 1941 года — участник оборонительных боев в Белоруссии, под Москвой, Курской битвы, освобождения Украины, Польши, Чехословакии, штурма Берлина. Пулеметчик, командир танка, комсорг танкового батальона.
Награжден орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, двумя медалями «За отвагу», медалями «За боевые заслуги», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» и др. Почетный гражданин Чехословакии.
Работал старшим инженером института «ВолгоУралНИПИгаз». Создатель и первый директор музея истории и трудовой славы ВПО «Оренбурггазпром».
“
«1944 год. 30 марта, четверг. Недалеко от Каменец-Подольской крепости, на полпути к Должку, стоит покалеченная «тридцатьчетверка». Когда немцы захватили Должок, оборудовали под ней пулеметную точку. Эта их огневая была для нас бельмом на глазу. Стоило нам подняться в атаку, как она открывала губительный огонь. Ничем не могли ее накрыть. Укрытие над ней надежное. Сегодня автоматчики неожиданным броском подобрались к танку. Их удивило молчание пулемета.
— Когда мы бежали к танку, — захлебываясь от восторга, рассказывал молоденький автоматчик, — подумали, что немцы сдуру покинули такое удобное место. Заглянули под танк и… обалдели: в окопе под танком сидели трое фрицев и резались в карты. Мы им так тихо и говорим: «Фрицы, хенде хох!» Они и рты разинули. А я им: «Ком, ком!» Теперь их пулемет глядит в противоположную сторону.
Силы наши в городе не так уж велики. И чтобы создать видимость, что здесь нас пруд пруди, комбриг приказал, чтобы все рации выходили в эфир, естественно, меняя частоты. Обманули мы немцев или нет — не знает никто. Главное, чтобы мы сами поверили: немцев обманули.
С Золотовым стоим под стеной крепости. Через каньон, по дну которого течет Смотрич, на высоком берегу — город Каменец-Подольск. Красивый и древний! В нескольких местах горят дома, и дым, выброшенный кверху огнем, под легким ветром опускается и плывет над домами, сливаясь с другими, такими же черно-синими.
Серединой дороги идут Фомичев, Баранов и Богомолов.
— Почему здесь, а не в Горьком? — нарочито строго спрашивает комбриг.
— Фрицы не пускают.
— Есть срочное дело, комсорг. В шестнадцать ноль-ноль общая атака, а мы упустили часть роты, что в долине слева от крепости. Там два офицера и группа бойцов. Втроем организуйте атаку по долине на домики, что на гребне. Выбить немцев и закрепиться там. Ясно?
— Так точно!
— С богом, как говорят коммунисты! А дней через пять поедешь в Горький.
У ворот крепости кто-то сказал нам: «Будьте осторожны, за поворотом к домикам бьет немецкий снайпер». Дошли до поворота, за которым участок под контролем снайпера. Метров пять-шесть. Со стороны противника простреливаемую дорогу отгораживает колючая проволока. Подошли к дороге и остановились. На самой ее середине лежит недавно убитый солдат Осколков. Стоим. Думаем. Примериваемся, как обмануть снайпера. Боимся пересечь этот десяток смертельных шагов. Первым бросается Золотов. И едва он коснулся стены дома на той стороне, как взвизгнула пуля, и где-то там впереди справа прозвучал выстрел. И мгновением раньше я увидел вспышку выстрела. На кладбище. Использовал время, которое необходимо снайперу на перезарядку винтовки, бросился следом. Но пуля, посланная в Золотова, оборвала проволоку, и она змеей взметнулась у моих ног, зацепив за штанину, и я грохнулся наземь на середину дороги. Рядом с Осколковым. И тут же, где-то совсем рядом, звякнула «моя» пуля. Я попал в ловушку. Лежу почти на виду. Правда, убитый Осколков прикрывает меня от снайпера. Я отчетливо вижу и дорогу по дну оврага, и справа, метрах в четырехстах, — кладбище, откуда и бьет снайпер. У дома, прикрытые им от фрица, стоят Бакулин, Александров и Дацковский. У самого угла ждет меня Золотов».
— Когда мы бежали к танку, — захлебываясь от восторга, рассказывал молоденький автоматчик, — подумали, что немцы сдуру покинули такое удобное место. Заглянули под танк и… обалдели: в окопе под танком сидели трое фрицев и резались в карты. Мы им так тихо и говорим: «Фрицы, хенде хох!» Они и рты разинули. А я им: «Ком, ком!» Теперь их пулемет глядит в противоположную сторону.
Силы наши в городе не так уж велики. И чтобы создать видимость, что здесь нас пруд пруди, комбриг приказал, чтобы все рации выходили в эфир, естественно, меняя частоты. Обманули мы немцев или нет — не знает никто. Главное, чтобы мы сами поверили: немцев обманули.
С Золотовым стоим под стеной крепости. Через каньон, по дну которого течет Смотрич, на высоком берегу — город Каменец-Подольск. Красивый и древний! В нескольких местах горят дома, и дым, выброшенный кверху огнем, под легким ветром опускается и плывет над домами, сливаясь с другими, такими же черно-синими.
Серединой дороги идут Фомичев, Баранов и Богомолов.
— Почему здесь, а не в Горьком? — нарочито строго спрашивает комбриг.
— Фрицы не пускают.
— Есть срочное дело, комсорг. В шестнадцать ноль-ноль общая атака, а мы упустили часть роты, что в долине слева от крепости. Там два офицера и группа бойцов. Втроем организуйте атаку по долине на домики, что на гребне. Выбить немцев и закрепиться там. Ясно?
— Так точно!
— С богом, как говорят коммунисты! А дней через пять поедешь в Горький.
У ворот крепости кто-то сказал нам: «Будьте осторожны, за поворотом к домикам бьет немецкий снайпер». Дошли до поворота, за которым участок под контролем снайпера. Метров пять-шесть. Со стороны противника простреливаемую дорогу отгораживает колючая проволока. Подошли к дороге и остановились. На самой ее середине лежит недавно убитый солдат Осколков. Стоим. Думаем. Примериваемся, как обмануть снайпера. Боимся пересечь этот десяток смертельных шагов. Первым бросается Золотов. И едва он коснулся стены дома на той стороне, как взвизгнула пуля, и где-то там впереди справа прозвучал выстрел. И мгновением раньше я увидел вспышку выстрела. На кладбище. Использовал время, которое необходимо снайперу на перезарядку винтовки, бросился следом. Но пуля, посланная в Золотова, оборвала проволоку, и она змеей взметнулась у моих ног, зацепив за штанину, и я грохнулся наземь на середину дороги. Рядом с Осколковым. И тут же, где-то совсем рядом, звякнула «моя» пуля. Я попал в ловушку. Лежу почти на виду. Правда, убитый Осколков прикрывает меня от снайпера. Я отчетливо вижу и дорогу по дну оврага, и справа, метрах в четырехстах, — кладбище, откуда и бьет снайпер. У дома, прикрытые им от фрица, стоят Бакулин, Александров и Дацковский. У самого угла ждет меня Золотов».
“
А что думает обо мне снайпер? Убил. Значит, он должен расслабиться. Я же должен сделать бросок из положения лежа. Подтягиваю ногу, чуть приподнимаюсь, рывком вскакиваю — и роковых пять шагов позади. Звучит выстрел, но Золотов уже обнимает меня.
Довожу задачу, поставленную комбригом. Атака в шестнадцать ноль-ноль. Цель в семистах метрах — домики на гребне холма. Их мы должны взять и там закрепиться. Но прежде нужно рассчитаться со снайпером, который убил Осколкова и убьет еще кого-то из нас, когда мы пойдем в атаку.
На стороне дома, обращенной к немцам, три окна. Стекла выбиты. На подоконниках мешки с углем. Выбрал небольшую щель между мешками, через которую тщательно в бинокль рассмотрел часть кладбища и нашел место, которое мог использовать снайпер. И мне повезло. Проглянуло на миг солнце, и я увидел, как блеснуло на солнце стекло — от бинокля или оптического прицела. Это три плиты, образующие небольшое окно-амбразуру, которую и использует немец.
Притащили широкую скамью. Ловко пристроили к окну. Пропустил в щель осторожно винтовку. Вгляделся в объект. Он отчетливо рисовался среди еще не растаявшего снега. Прицелился в этот темный квадрат, затаил дыхание, как три года назад учили меня в Гомеле на курсах снайперов, и плавно нажал на спуск. Тут же сделал второй выстрел и отпрянул влево за стену. Тишина. Пошевелил фанерку, что прикрывала часть разбитого стекла. Тишина. Отодвинул фанеру. Тот же результат.
— А может, он оставил свой пост? — спросил кто-то.
Бакулин и Александров пожали плечами. Но по-прежнему в окнах не рисовались.
Распределили обязанности и место каждого в атаке. В 16:00 прозвучала очередь зенитной пушки за мостом. С обратной стороны крепости грохнули выстрелы танковых пушек. Челябинцы пошли в атаку. Поднялись и мы. Золотов с пулеметом и напарник шли чуть сзади. Их задача: уничтожить пулемет, что сегодня утром бил из окна крайнего справа дома.
Кладбище. Одним махом поднялся наверх, быстро нашел камни. Между двух длинных плит лицом вниз на винтовке, залитой кровью, лежал немец. Повернул его. Из расстегнувшегося кителя вывалился и повис на шее крест на черно-красной ленте. Ударил из окна пулемет. Золотов ответил ему длинной очередью, и пулемет умолк. Разорвались мины. Сзади кто-то вскрикнул. А мы бежали и бежали вперед, стали карабкаться по склону к домикам, что рядком стояли на гребне оврага. Застучали немецкие автоматы.
— Рассредоточиться! Вперед! — крикнул Александров.
Взбежали на гребень откоса. Окопы и траншеи тянулись у невысоких заборов, огибали дома и сараи. Немцы открыли огонь. Но под стены домов и сараев, где сидели фашисты, полетели гранаты, заглушая беспорядочный винтовочный и автоматный огонь. Немцы выскакивали из своих укрытий и, отстреливаясь, бросались в сторону противотанкового рва. Им вдогонку бил из пулемета Золотов. Добежали до второй линии окопов, когда немцы накрыли нас минами. Я посмотрел вслед убегающим фрицам и увидел метрах в двухстах минометный расчет, что швырял в нас мины.
— Винтовку! — крикнул я и обернулся назад.
За мной, метрах в пяти, стоял Пшеничников.
— Давай винтовку! — крикнул ему.
Он повернулся, шагнул ко мне навстречу, и в этот миг, или мне показалось, я увидел, как плюхнулась к нему под ноги мина и тут же исчезла. Резкий удар стеганул меня в пах, сверху посыпались комья земли, я прикрыл от них голову руками и повалился в траншею. А бой наверху гремел: рвались мины, били автоматы, часто бил пулемет. Я повторял: «Золотов жив! Это его пулемет дает немцам прикурить!»
Всю ночь и следующий день ребята держали оборону. Отбивались отчаянно. Ряды их редели, но рубеж свой не сдали. Там, у этих домиков, погибли Григорий Пшеничников, Саша Базанов, Саша Федоров — все из Златоуста, а еще Борис Медведев, Иван Ратников, Митрофан Жигульский, Гена Орлов и Дима Руднев. Дорогой ценой достался нам древний город на каменной скале.
А меня Федор Дацковский и Миша Александров перетащили под огнем противника в безопасное место, а вечером доставили в госпиталь, где старый хирург, потерявший на войне сына, обрабатывал мои раны, извлекал осколки и тихо говорил: «Будешь жить, сынок, будешь бегать. Вот заштопаю малость и будешь крепче прежнего…».
Довожу задачу, поставленную комбригом. Атака в шестнадцать ноль-ноль. Цель в семистах метрах — домики на гребне холма. Их мы должны взять и там закрепиться. Но прежде нужно рассчитаться со снайпером, который убил Осколкова и убьет еще кого-то из нас, когда мы пойдем в атаку.
На стороне дома, обращенной к немцам, три окна. Стекла выбиты. На подоконниках мешки с углем. Выбрал небольшую щель между мешками, через которую тщательно в бинокль рассмотрел часть кладбища и нашел место, которое мог использовать снайпер. И мне повезло. Проглянуло на миг солнце, и я увидел, как блеснуло на солнце стекло — от бинокля или оптического прицела. Это три плиты, образующие небольшое окно-амбразуру, которую и использует немец.
Притащили широкую скамью. Ловко пристроили к окну. Пропустил в щель осторожно винтовку. Вгляделся в объект. Он отчетливо рисовался среди еще не растаявшего снега. Прицелился в этот темный квадрат, затаил дыхание, как три года назад учили меня в Гомеле на курсах снайперов, и плавно нажал на спуск. Тут же сделал второй выстрел и отпрянул влево за стену. Тишина. Пошевелил фанерку, что прикрывала часть разбитого стекла. Тишина. Отодвинул фанеру. Тот же результат.
— А может, он оставил свой пост? — спросил кто-то.
Бакулин и Александров пожали плечами. Но по-прежнему в окнах не рисовались.
Распределили обязанности и место каждого в атаке. В 16:00 прозвучала очередь зенитной пушки за мостом. С обратной стороны крепости грохнули выстрелы танковых пушек. Челябинцы пошли в атаку. Поднялись и мы. Золотов с пулеметом и напарник шли чуть сзади. Их задача: уничтожить пулемет, что сегодня утром бил из окна крайнего справа дома.
Кладбище. Одним махом поднялся наверх, быстро нашел камни. Между двух длинных плит лицом вниз на винтовке, залитой кровью, лежал немец. Повернул его. Из расстегнувшегося кителя вывалился и повис на шее крест на черно-красной ленте. Ударил из окна пулемет. Золотов ответил ему длинной очередью, и пулемет умолк. Разорвались мины. Сзади кто-то вскрикнул. А мы бежали и бежали вперед, стали карабкаться по склону к домикам, что рядком стояли на гребне оврага. Застучали немецкие автоматы.
— Рассредоточиться! Вперед! — крикнул Александров.
Взбежали на гребень откоса. Окопы и траншеи тянулись у невысоких заборов, огибали дома и сараи. Немцы открыли огонь. Но под стены домов и сараев, где сидели фашисты, полетели гранаты, заглушая беспорядочный винтовочный и автоматный огонь. Немцы выскакивали из своих укрытий и, отстреливаясь, бросались в сторону противотанкового рва. Им вдогонку бил из пулемета Золотов. Добежали до второй линии окопов, когда немцы накрыли нас минами. Я посмотрел вслед убегающим фрицам и увидел метрах в двухстах минометный расчет, что швырял в нас мины.
— Винтовку! — крикнул я и обернулся назад.
За мной, метрах в пяти, стоял Пшеничников.
— Давай винтовку! — крикнул ему.
Он повернулся, шагнул ко мне навстречу, и в этот миг, или мне показалось, я увидел, как плюхнулась к нему под ноги мина и тут же исчезла. Резкий удар стеганул меня в пах, сверху посыпались комья земли, я прикрыл от них голову руками и повалился в траншею. А бой наверху гремел: рвались мины, били автоматы, часто бил пулемет. Я повторял: «Золотов жив! Это его пулемет дает немцам прикурить!»
Всю ночь и следующий день ребята держали оборону. Отбивались отчаянно. Ряды их редели, но рубеж свой не сдали. Там, у этих домиков, погибли Григорий Пшеничников, Саша Базанов, Саша Федоров — все из Златоуста, а еще Борис Медведев, Иван Ратников, Митрофан Жигульский, Гена Орлов и Дима Руднев. Дорогой ценой достался нам древний город на каменной скале.
А меня Федор Дацковский и Миша Александров перетащили под огнем противника в безопасное место, а вечером доставили в госпиталь, где старый хирург, потерявший на войне сына, обрабатывал мои раны, извлекал осколки и тихо говорил: «Будешь жить, сынок, будешь бегать. Вот заштопаю малость и будешь крепче прежнего…».
